УДК: 616.37:616-006

^1,2Григорьева И.Н., ¹Романова Т.И.

1Научно-исследовательский институт терапии и профилактической медицины - филиал Федерального государственного бюджетного научного учреждения "Федеральный исследовательский центр Институт цитологии и генетики Сибирского отделения Российской академии наук", 630089, г. Новосибирск, ул. Бориса Богаткова, 175/1 2Новосибирский национальный исследовательский государственный университет, Новосибирск, Россия. 630090, г. Новосибирск, ул. Пирогова, 2

Питание и риск рака поджелудочной железы (систематический обзор). Часть 1. Неалкогольные напитки.

Резюме. Цель. Дать обзор мета-анализов факторов риска рака поджелудочной железы (РПЖ), связанных с питанием (PubMed, 1972-2017 г.г.), рассмотреть неалкогольные напитки: молочные продукты (МП), кофе (К) и чай (Ч). Thiébaut и соавт. выявили прямую ассоциацию риска РПЖ с потреблением МП (MVHR=1,19, 95% ДИ 1,01-1,42, Ptrend=0,004). Genkinger и соавт.  показали отсутствие такой связи (MVHR=0,98, 95% ДИ 0,82-1,18). Dong и соавт. установили, что по сравнению с неупотребляющими К для любителей К pooled relative risk РПЖ =0,68 (95% ДИ 0,51-0,84, гетерогенности между исследованиями не было (Q=7.82, P=0.729, I2=0%)). Guertin и соавт. не подтвердили такой связи: HR=1,24 (0,93-1,65) для лиц, потребляющих <1 и ≥6 чашек К в день (Ptrend=0,46). В мета-анализе Nishi и соавт. оказалось, что небольшое количество К может снизить риск, а большое количество – повысить риск РПЖ. PANKRAS II Study Group показали, что среди регулярно пьющих К лиц K-ras-мутации встречаются чаще, чем у редко пьющих кофе (82,0% против 55,6%, р=0,018), среди ежедневно потребляющих МП – более чем в 5 раз. В нескольких мета-анализах не обнаружено связи между потреблением зеленого Ч и риском РПЖ, но при анализе публикаций по подгруппам из разных стран выявлено достоверное снижение риска РПЖ при частом потреблении Ч у китайского населения (risk ratio RR=0,76, 95% ДИ 0,59-0,98, Р=0,036).

Ключевые слова: рак поджелудочной железы, мета-анализы, проспективные когортные исследования, риск, кофе, чай, молочные продукты.

Контактное лицо:

Григорьева Ирина Николаевна

д.м.н., профессор кафедры терапии ФПК и ППВ НГМУ, ведущий научный сотрудник лаборатории гастроэнтерологии ФГБОУ НИИ терапии СО РАМН, руководитель группы биохимических исследований в гастроэнтерологии ФГБОУ НИИ теерапии СО РАМН. 630089, Новосибирск, Б.Богаткова, 175/1, тел.: Òåë.: (383) 264- 25-16. Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

1,2Grigorieva I.N., 1Romanova T.I.

1Research Institutе of Internal and Preventive Medicine – Branch of Federal State Budget Scientefic Institution The Institute of Cytology and Genetics, Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, 630089, Novosibirsk, Boris Bogatkov str., 175/1 2National Research State University, Novosibirsk, Russia. 630090, Novosibirsk, Pirogova str., 2

 Nutrition and pancreatic cancer risk (systematic review). Part 1. Non- alcoholic drinks.

Summary. Aim. To overview of meta-analyses of diet- related risk factors of pancreatic cancer – PC (PubMed, 1972-2017), considered the non-alcoholic beverages: dairy products (DP), coffee (K) and the tea (T). Thiébaut et al. re- vealed a direct association of PC risk with the consumption of DP (MVHR=1,19; 95% CI 1,01-1,42, Ptrend=0,004). Genkinger et al. showed no such connection (MVHR=0,98, 95% CI 0,82-1,18). Dong et al. found that compared to non-K users for high drinkers pooled relative risk of PC=0,68 (95% CI 0,51-0,84, with no heterogeneity between studies (Q=7.82, P=0.729, I2=0%)). Guertin et al. have not confirmed such association: HR=1,24 (0,93-1,65) persons, K users <1 and≥6 cups in a day (Ptrend=0,46). Nishi et al. in a meta-analysis demonstrated that a small amount of K may reduce PC risk, and a large amount – to increase PC risk. PANKRAS II Study Group showed that among regular K-drinkers K-ras mutations occur more often than rarely K-drinkers (82,0% versus 55,6%, p=0.018), among the daily consuming of MP – more than 5 times. In several meta-analyses there was no association between consumption of green T and the PC risk, but the analysis of the publications on subgroups from different countries revealed a significant reduction in the PC risk in regular T-drinkers from Chinese population (risk ratio RR=0,76, 95% CI 0,59-0,98, P=0,036).

 Key words: pancreatic cancer, meta-analysis, prospective cohort studies, risk, coffee, tea, dairy products.

Contact person:

Grigor’eva Irina Nikolaevna

DMS, professor of chair therapy Novosibirsk Medical State University. 630091, 52 Krasnij prospect; leading researcher of laboratory of gastroenterology of FSBÅ «Institute of Internal Medicine and Preventive Medicine» Siberian Branch of the Russian Academy of Science. 630089, 175/1 Borisa Bogatkova street, Novosibirsk, Russia.

Phone.: (383) 264-25-16. Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Рак поджелудочной железы (РПЖ) является рефрактерным к различным видам лечения, как правило, выявляется на финальной стадии и во всем мире занимает 4 ме- сто по онкологической смертности [1]. При РПЖ только 26% пациентов выживают в течение 1 года после обнаружения опухоли и 5-летняя выживаемость составляет 6% [2]. В США стандартизированный по возрасту показатель заболеваемости и смертности от РПЖ составляет 7,5% и 7,0%, соответственно (цит. по Lin Q.-J.) [3]. Основные симптомы РПЖ – боли в животе, желтуха, потеря веса – неспецифичны, что затрудняет диагностику болезни. Поэтому установление вклада различных факторов риска РПЖ и их коррекция, возможно, позволят снизить рост заболеваемости РПЖ во всем мире.

Классические факторы риска РПЖ включают возраст, мужской пол, табакокурение, возможно, сахарный диабет и хронический панкреатит [4]. Питание может играть не только роль модификатора других факторов риска РПЖ, но и иметь самостоятельное значение. Ряд исследований был посвящен изучению связи между особенностями питания и риском РПЖ, но результаты зачастую были неубедительными. При работе над этой публикацией были использованы данные PubMed (1972-2017 г.г.). В первой части нашего обзора мета-анализов факторов риска РПЖ, связанных с питанием, рассмотрим наиболее распространенные неалкогольные напитки: молочные продукты, кофе и чай.

В рамках проекта «Health- AARP Diet and Health Study» (США) А.С. Thiébaut с соавт. (2009) в проспективном когортном исследовании в течение 6,3 лет наблюдали 308 736 мужчин и 216 737 женщин, выявив 865 (0,28%) и 472 (0,21%) случаев РПЖ, соответственно [5]. В результате была доказана достоверная положительная ассоциация между потреблением животных жиров с повышенным риском РПЖ, источники жиров – красное мясо и молочные продукты(МП). Авторы выявили в целом у мужчин и у женщин прямую ассоциацию риска РПЖ с потреблением МП как источника общего жира (multivariable-adjusted hazard ratio –  HR=1,19, 95% доверительный интервал (ДИ) 1,01-1,42, Ptrend=0,004), так и насыщенных (HR=1,19, 95% ДИ1,01-1,42, Ptrend=0,005), и мононенасыщенных жиров (HR=1,25, 95% ДИ 1,05-1,48, Ptrend=0,002) [5].

Механизм прямой связи между РПЖ и потреблением жиров, в том числе, молочных жиров, может быть связан с экзокринной функцией поджелудочной железы, в частности, с липолитической функцией [5]. Жиры и жирные кислоты, содержащиеся в химусе, попадают в двенадцатиперстную кишку, происходит выброс холецистокинина, стимулирующего секрецию панкреатических ферментов, это может приводить к гипертрофии и гиперплазии поджелудочной железы, что в свою очередь, по мнению R.A. Woutersen и соавт. (1999) увеличивает восприимчивость поджелудочной железы к другим канцерогенам [6]. В экспериментах пищевой жир, как правило, стимулирует канцерогенез в поджелудочной железе, но, неясно, опосредовано ли это выбросом холецистокинина или включаются другие механизмы [6].

В мета-анализе P.Y. Lu и соавт. (2017), включающем 32  исследования с охватом 1 240 065 лиц (за период 1989-2016 г.г.) проведено сравнение риска РПЖ при двух типах питания: здорового (характеризуется высокой долей в рационе овощей, фруктов, продуктов из цельного зерна, рыбы, оливкового масла, сои, мяса птицы и МП с пониженной жирностью) и западного/ нездорового (отличается высоким потреблением, например, красного и/или приготовленного мяса, очищенного зерна, сладостей, МП с высокой жирностью, сливочного масла, картофеля и низкой долей фруктов и овощей) [7]. Авторами показано существенное снижение риска РПЖ у лиц с наивысшей категорией здорового типа питания (333 794 лиц) по сравнению с низшей категорией (321 429 лиц) (отношение шансов – odds ratio (OR)=0,85, 95% ДИ 0,77–0,95, p=0,004) и наоборот,увеличение риска РПЖ у лиц с наивысшей категорией западного типа питания (294 740 лиц) по сравнению с низшей категорией (290 102 лиц) (OR=1,24, 95% ДИ 1,06- 1,45; p=0,008) [7]. Таким образом, в этом мета-анализе косвенно подтверждена прямая связь между потреблением «жирных» МП с увеличением риска РПЖ [7]. Однако мета-анализ J.M. Genkinger и соавт. (2014) не поддерживает гипотезу о том, что потребление МП связано с риском РПЖ[8].

В этот объединенный анализ первичных данных из 14 проспективных когортных исследований были включены 862 680 человек, из них было выявлено 2212 случаев (0,26%) РПЖ. Авторы показали отсутствие связи между общим потреблением МП и риском РПЖ при сравнении потребления МП в количестве ≥500 г/сут и 1-69,9 г/сут (multivariable study-specific hazard ratios (MVHR)=0,98, 95% ДИ 0,82-1,18). Аналогичным образом, не были связаны с риском РПЖ потребление обезжиренного молока, цельного молока, сыра, творога, йогурта, и мороженого [8].

Существует “адаптация” для МП, которая имеет два аспекта: первый – это адаптация к питью молока с древних времен у оседлых племен при появлении животноводства, второй относится к людям со сниженной переносимостью лактозы (с содержанием кишечной лактазы менее 10 ед/г), которые, несмотря на их генетический статус, регулярно потребляют МП и в результате улучшают переваривание лактозы. Хотя разные МП содержат разное количество лактозы, важно общее содержание потребляемой лактозы, а не отдельные компоненты МП (молоко, йогурт, сыр и др.) [9].

В отдельных исследованиях была обнаружена положительная связь риска РПЖ с потреблением МП [10], однако, в других – доказано отсутствие такого эффекта [11-13].

Несмотря на то, что появляются новые крупные проспективные когортные исследования на основе анализа результатов анкетирования людей, в том числе, с использованием диетических опросников, для выявления предрасполагающих факторов для многих заболеваний, включая РПЖ, к сожалению диетическое анкеты не отражают биодоступность пита- тельных веществ из различных продуктов, уровень их абсорбции из желудочно-кишечного тракта или индивидуальных различий в метаболизме, что, безусловно, затрудняет оценку связи между рационом питания и раком [14].

Кофе является одним из наиболее распространенных напитков мире: его потребление, в среднем, составляет 1,1 кг в год на душу населения в мире [цит. по 15]. Основны- ми компонентами кофе являются кофеин (алкалоид пуринового ряда, влияющий на клеточный цикл, пролиферацию, и апоптоз [16]), тригонеллин (метилбетаин-никотиновая кислота), теобромин, теофиллин, кафеоль (дитерпеновый эфир), кафестол (дитерпен, которому наряду с кафеолем приписывают антиканцерогенные свойства – [17]), таннин и несколько органических кислот, в основном, хлорогеновые кислоты (биологически активные фенольные соединения), а также яблочная, лимонная, уксусная и кофейная кислоты. По результатам многих мета- анализов снижение риска развития некоторых «популярных» заболеваний, включая сахарный диабет 2 типа, болезнь Паркинсона и цирроз печени связано с многократным потреблением кофе [цит. по 15]. J. Dong и соавт. (2011) в мета- анализе 14 исследований установили, что в отличие от людей, которые пили кофе крайне редко или вообще его не употребляли, pooled relative risk – объединенный относительный риск (pooled RR) РПЖ для лиц, регулярно пьющих кофе, составлял 0,82 (95% ДИ 0,69-0,95, между исследованиями была достоверно значимая гетерогенность (Q=21.88, P=0.057, I2= 40.6%)), для потребляющих кофе умеренно часто pooled RR=0,86 (95% ДИ 0,76-0,96, гетерогенность между исследованиями отсутствовала (Q=16.12, P=0.186, I2=25.6%)), и для любителей кофе pooled RR=0,68 (95% ДИ 0,51-0,84, гетерогенность     отсутствовала (Q=7.82, P=0.729, I2=0%)). Для мужчин pooled RR=0,73 (95% ДИ 0,63- 0,84, гетерогенность отсутствовала (Q=9.01,P=0.252,I2=22.3%)),для женщин pooled RR=0,82 (95% ДИ 0,52- 1,11, отмечена значимая гетерогенность (Q=12.42, P=0.029, I2=59.7%).) [15]. Показатели риска РПЖ были сходными при обследовании населения Европы, Северной Америки и Азиатско-Тихоокеанского региона: по результатам 4 исследований, проведенных в Европе, pooled RR=0,86 (95% ДИ 0,50-1,22) при сравнении риска РПЖ между непьющими кофе и «кофеманами», по результатам 6 исследований в Северной Америке pooled RR=0,81 (95% ДИ 0,67-0,95) и при анализе 4 азиатских исследований pooled RR=0,76 (95% ДИ 0,52-0,99), но без существенных различий по полу. В целом, потребление более 1 чашки кофе в день ассоциируется с 4%-ным снижением риска РПЖ – RR=0,96 (95% ДИ 0,90-1,02). Таким образом, авторы делают вывод об обратной связи между потреблением кофе и риском РПЖ [15].

В клинических и эпидемиологических исследованиях зачастую приводятся контрастные данные об ассоциации между потреблением кофе и риском РПЖ. В крупном исследовании “US NIH- AARP Diet and Health Study” (США), включающем более 4 миллионов человеко-лет наблюдения и 1541 случаев РПЖ потребление кофе не было ассоциировано с риском РПЖ после стандартизации по табакокурению [18]. При сравнении с лицами, никогда не употребляющими кофе, hazard ratios - HR (95% ДИ)=1,05 (0,85-1,30), HR=1,06 (0,86- 1,31), HR=1,03 (0,85-1,25), HR=1,00 (0,79-1,25), и HR=1,24 (0,93-1,65) для лиц, потребляющих <1, 1, 2-3, 4-5 и ≥6 чашек кофе в день, соответственно (Ptrend=0,46). В этом проспективном  исследовании отсутствие ассоциации между риском РПЖ и потреблением кофе было отмечено во всех исследованных аспектах: при стандартизации по полу, курению, содержанию кофеи- на в кофе и наличию сахарного диабета 2-го типа [18].

В рамках Европейского проспективного когортного исследования связи питания и рака (European Prospective Investigation into Nutrition and Cancer cohort Study) с 1992 по 2000 год наблюдали 477,312 участников без рака для определения заболеваемости РПЖ [19]. При сопоставлении 1 и 4-го квартилей было доказано, что ни общее потребление кофе (adjusted HR=1,03; 95% ДИ 0,83-1,27), ни потребление кофе без кофеина (adjusted HR=1,12; 95% ДИ 0,76-1,63) не были связаны с риском РПЖ [19].

В проспективном когортном исследовании, проведенном в Финляндии (2013), потребление кофе не было ассоциировано с риском РПЖ: для любителей кофе (≥10 чашек кофе в день) по сравнению с непьющими кофе multivariate- adjusted HR=0,75 (95% ДИ 0,40-1,41, Ptrend=0,19) и HR=0,82 (95% ДИ 0,38- 1,76, Ptrend=0,95) для мужчин и жен-щин, соответственно [20].

 В 1995 г. в многоцентровом исследовании, проведенном Italian Pancreatic Cancer Study Group, было продемонстрировано, что прием более 3 чашек кофе в день приводит к значительному увеличению риска РПЖ (OR=2,53; 95% ДИ 1,53-4,18) [21]. Более того,значимая дозозависимая ассоциация (р<0,001) была обнаружена и у мужчин, и у женщин, и эта прямая связь между риском РПЖ и потреблением кофе сохранялась даже с учетом основных факторов риска РПЖ (курение или потребление алкоголя). Авторы доказали наличие причинной связи между потреблением кофе и риском РПЖ [21]. Позже в 2012 г. в Италии F.Turati и соавт. провели мета-анализ, включавший10 594 случаев, где показали, что потребление кофе не было связано с риском РПЖ [22]. Возможно, в этих исследованиях недостаточно учитывалась информацию о самом напитке (о сорте кофе, содержании кофеина, объеме порции (чашки), способе приготовления и др.), а также о выборке лиц, включенных в анализ (возраст, доля сельского и городского населения и др.), что затрудняет прямое сопоставление их результатов.

Сходная ситуация выявлена с мета-анализами, проведенными в Китае. Мета-анализ по К.Nie и соавт. (2016) свидетельствует о том, что потребление кофе может увеличить незначительно риск РПЖ: RR=1,06 (95% ДИ 0,94-1,20) [23]. В другом

китайском мета-анализе, также выполненном в 2016 году, частый при- ем кофе был связан с достоверным снижением риска РПЖ (RR=0,75 (95% ДИ 0,63-0,86)) [24]. Примечательные результаты получены в японском мета-анализе (1996) в виде U-образной кривой дозозависимой связи между потреблением кофе и риском РПЖ: оказалось, что небольшое количество кофе может снизить риск, а большое количество – повысить риск РПЖ [25].

В мета-анализе (2016), посвященном исследованию ассоциации между потреблением кофе и онкологической заболеваемостью, включавшем 105 проспективных обсервационных исследований было показано, что потребление кофе было связано со значительным снижением риска рака полости рта, глотки, печени, толстой кишки, предстательной железы, эндометрия и при меланоме и с увеличением риска развития рака легких [26]. Отсутствие подобной ассоциации показано при раке пищевода, желудка, РПЖ, почек, молочной же-лезы, яичников и при лимфоме [26].Антиканцерогенный эффект кофе объясняют антиоксидантным действием кофеина, который может предотвратить повреждение ДНК, вызванные окислительным стрессом и перекисным окислением липидов, модификацией апоптоза,а также кафестол и кафеоль были признаны антиканцерогенами [цит.по 26]. Кроме того, хлорогеновые кислоты в составе кофе также являются антиоксидантами [27]. Прогрессирование гепатоцеллюлярной карциномы кофеин подавляет опосредованно через Akt сигнальный путь [28].

В молекулярно-эпидемиологических исследованиях было показано, что потребление кофе связано с генетическими аспектами, в частности, со спектром и частотой K-ras- мутации в опухолях поджелудочной железы [29, 30]. Эти соматические (приобретенные) мутации являются наиболее частыми изменениями онкогенов в опухолях человека [4]. Белки Ras являются важными регуляторами клеточных функций, включая рост, дифференцировку и апоптоз, что способствует распространению, выживаемости и инвазивности опухоли. K-ras-точковые мутации в 12 кодоне, как ранний и фундаментальный феномен в канцерогенезе в поджелудочной железе, встречается в 75%-90% случаев РПЖ в отличие от РПЖ без этих мутаций (дикий – “the wild” – тип) [4].

В Испании в исследовании «случай-контроль» группы PANKRAS II Study Group (Multicentre Prospective Study on the Role of K-ras and other Genetic Alterations in the Diagnosis, Prognosis and Aetiology of Pancreatic and Biliary Diseases) проанализировали связь между потреблением кофе и случаями экзокринного РПЖ с и без K-ras-мутации [31]. Среди регулярно пьющих кофе лиц K-ras- мутации встречаются чаще, чем у редко пьющих кофе (82,0% против 55,6%, р=0,018), а с учетом возраста, пола, курения и алкоголя риск РПЖ у любителей кофе возрастает более, чем в 5 раз: adjusted OR=5,41 (95% ДИ 1,64-17,78). Авторы приходят к выводу, что при экзокринном РПЖ у лиц, редко пьющих кофе K-ras-ген может быть реже активирован, чем у любителей кофе [31]. Кофе может даже способствовать персистенции K-ras-мутации на более позднем этапе роста РПЖ, не влияя на рискзарождения или развития рака [32].В более поздней работе авторовэтой же группы PANKRAS II StudyGroup        представлено     свидетельство о том, что при РПЖ с K-ras-мутациями связано потребление МП [33]. K-ras-мутации были более распространены среди лиц, ежедневно потребляющих молоко и другие МП, чем среди лиц, редко потребляющих МП – более чем в5 раз, т.е. после учета общей энергоценности суточного рациона питания, возраста, пола, курения, потребления алкоголя и кофе adjustedOR=5,1 (95% ДИ 1,1-24,5, p= 0,040).

Для всех МП, включая сливочное масло, показатели OR для средней и высокой категории потребления составляли 7,43 и 19,68, соответственно (Ptrend =0,002). Даже после учета потребления кофе, у ежедневных потребителей МП K-ras- мутации встречаются в 5 раз чаще, чем при редком потреблении МП (adjusted OR = 5,10, p= 0,040). Также для лиц, регулярно пьющих кофе, с учетом потребления МП adjusted OR по K-ras-мутациям составил 4,7 (95% ДИ 1,1-20,7, р= 0,043) [33].

Авторы предполагают, что неко- торые виды продуктов питания могут вмешиваться в регуляцию K-ras-экспрессии или рост K-ras- мутировавших клеток [33].

Гипотеза об антиканцерогенном эффекте чаяосновывается на том, что катехины зеленого чая значительно снижают жизнеспособность, миграцию, экспрессию матриксных металлопротеиназ ММП-9 и ММП-2, активность альдегид-дегидрогеназы 1 и индуцирует апоптоз раковых стволовых клеток [34, 35]. В эксперименте было доказано, что зеленый чай препятствует развитию и прогрессированию РПЖ, но данные эпидемиологических и клинических исследований по оценке потребления чая и риска РПЖ зачастую противоречивы [34]. В мета-анализе Y.F. Zhang и соавт. (2015) было показано, что потребление чая не оказало существенного влияния на риск рака желудка, прямой кишки, толстой кишки, легких, поджелудочной железы, печени, молочной железы, простаты, яичников, мочевого пузыря, выявлено снижение риска развития только для рака полости рта (risk ratio RR=0,72; 95% ДИ 0,54- 0,95, р=0,021) [36].

В нескольких мета-анализах, проведенных ав-торами, проживающими в разных странах – в Малайзии [19], в Италии [22], в Китае [37, 38] также не обнаружено связи между потреблением зеленого чая и риском РПЖ.

В другом крупном китайском мета-анализе [39], охватывающем 14 исследований со всего мира, в целом не показано ассоциации между потреблением чая и риском РПЖ (risk ratio RR=0,99, 95% ДИ 0,89-1,11, р=0,9), но при анализе публикаций по подгруппам из разных стран вы- явлено статистически значимое снижение риска РПЖ при частом потреблении чая у населения Китая (risk ratio RR=0,76, 95% ДИ 0,59-0,98, р=0,036). Аналогичные результаты в этом мета-анализе были обнаружены для лиц пожилого возраста (>60 лет) (risk ratio RR=0,76, 95% ДИ 0,60-0,96,  р=0,023)  [39]. Несмотря на положительные результаты в ряде проспективных исследований [40, 41], все же в крупных исследованиях  кумулятивные, совокупные эпидемиологические данные свидетельствуют об отсутствии связи между потреблением зеленого чая и риском РПЖ.

Однако на интерпретацию полученных результатов влияет тот факт, что дизайн всех эпидемиологических исследований имеет ряд ограничений и погрешностей (bias), включая ошибки набора данных (selection bias), отклика (recall bias), информационные (information bias), отсутствие единства в использованных классификациях (misclassification bias) и др. Например, разные классификации потребления напитков и расхождения в объеме порций напитков в разных странах могут способствовать ошибочной оценке риска РПЖ [42, 43]. Так, в письме к редактору журнала «Nutrients» S.Alizadeh и соавт. (2017) отметили, что авторы мета-анализа P.Y. Lu и соавт. [7], опубликованного в этом журнале, рассматривали отдельные группы продуктов питания в качестве основных диетических моделей, что не является методически правильным [44]. В частности, S. Alizadeh и соавт. считают, что мясо является лишь одним из компонентов западного/нездорового типа питания и его следует рассматривать как пищевой продукт, а не как представителя только западно- го/нездорового питания, такие же ограничения присутствуют и для здорового типа питания в указан- ном мета-анализе. Соответственно, авторы письма считают, что результаты исследования P.Y. Lu и соавт. [7] следует интерпретировать с осторожностью из-за неподходящей методологии [44].

Необходимы дополнительные проспективные исследования, чтобы уточнить причины взаимосвязи между особенностями питания и риском РПЖ, чтобы ответить на вопрос, смогут ли диетические меры снизить риск этого заболевания.

35.       Appari M. Sulforaphane, quercetin and catechins complement each other in elimination of advanced pancreatic cancer by miR-let-7 induction and K-ras inhibition / Appari M., Babu K.R., Kaczorowski A. et al. // Int. J. Oncol. – 2014.

– v.45(4). – P.1391-400.

36.       Zhang Y.F. Tea consumption and the incidence of cancer: a systematic review and meta-analysis of prospective observational studies / Zhang Y.F., Xu Q., Lu J., et al. // Eur. J. Cancer Prev. – 2015. – v.24(4). –P.353-362.

37.       Zeng J.L. Green tea consumption and risk of pancreatic cancer: a meta- analysis / Zeng J.L., Li Z.H., Wang Z.C., Zhang H.L. // Nutrients. – 2014. – v.6(11). – P.4640-4650.

38.       Chang B. Consumption of tea and risk for pancreatic cancer: a meta- analysis of published epidemiological studies / Chang B., Sang L., Wang Y., et al. // Nutr. Cancer. – 2014. – v.66(7). – P.1109-1123.

39.       Chen K. Relationship between tea consumption and pancreatic cancer risk: a meta-analysis based on prospective cohort studies and case-control studies / Chen K., Zhang Q., Peng M., et al. // Eur. J. Cancer Prev. – 2014. – v.23(5).- P.353-360.

40.       Shibata A. A prospective study of pancreatic cancer in the elderly / Shibata A., Mack T.M., Paganini-Hill A., et al. // Int. J. Cancer. – 1994. – v.58. – P.46–49.

41.       Zatonski W. Cigarette smoking, alcohol, tea and coffee consumption and pancreas cancer risk: a case-control study from Opole, Poland / Zatonski W., Boyle P., Przewozniak K., Maisonneuve P. // Int. J. Cancer. – 1993. – v.53. – P.601–607.

42.       Bracken M.B. Heterogeneity in assessing self-reports of caffeine exposure: implications for studies of health effects / Bracken M.B., Triche E., Grosso L., et al. // Epidemiology. – 2002; 13(2):165-171.

43.       Jarosz M. Influence of diet and tobacco smoking on pancreatic cancer incidence in poland in 1960-2008 / Jarosz M., Sekuła W., Rychlik E. // Gastroenterol. Res. Pract. – 2012. – v.2012. – P.682156.

44.       Alizadeh S. Meta-Analysis on Dietary Patterns and Pancreatic Cancer Risk: Methodological Limitations / Alizadeh S., Esmaillzadeh A. // Nutrients. –2017. – v.9(7). – pii: E721.